журнал Ани-Эл


Большой адронный коллайдер в Женеве — главная надежда мировой науки и источник жгучих сенсаций. Завод технохимических изделий в Богородицке погружен во мрак и безлюден, как затонувший корабль. Но знаменитый ускоритель и брошенный завод невозможны друг без друга. Большой адронный коллайдер запущен осенью 2008 года. Тогда же завод в Тульской области получил высшую награду Европейской лаборатории ядерных исследований (ЦЕРН). Сегодня мир ловит каждый вздох коллайдера в Женеве, но завод в Богородицке дышит на ладан.

Яма глубже черной дыры

— По заводу уже кошки не бегают, — гремя ключами от запертых цехов, говорит Серафима Раева, которая отдала заводу всю жизнь и легко ориентируется в темных комнатах. — При Ельцине завод останавливали, но людей за ворота не выгоняли. Другой работы в Богородицке нет, люди шалеют.

Кажется, люди покинули цеха пару часов назад, будто под угрозой вражеского авианалета. Серафима Раева водит по стенам фонариком, потому что электричество на заводе отключено. На оборудовании — изогнутые красавицы из гламурных журналов, фотографии щенков, детские каракули и высохшие цветы.

На этих удивительных печах изготовлены 80 тыс. кристаллов вольфрамата свинца, которые были не по зубам никому в мире и которые подарили жизнь важнейшему детектору Большого адронного коллайдера. Всего два года назад печи Богородицка и уникальные, освоенные только здесь технологии выращивания чистейших кристаллов методом Чохральского были предметом национальной гордости.

Главная проблема завода технохимических изделий — узкий рынок. Кристаллы, которые выращиваются на заводе, бесподобны, но они нужны только для крупных научных установок. В России наука в состоянии анабиоза, пока радужные прожекты. Кончился заказ ЦЕРН — и завод-лауреат стал сбавлять обороты, одной славой сыт не будешь.

Медленная агония длилась два года. Людей увольняли партиями, производство сокращалось. Удалось получить заказ для международного, с участием России, проекта FAIR в Дармштадте (наш вклад — €180 млн), последняя партия ждет отгрузки в Германию.

Мертвому припарки — увенчанный лаврами завод объявлен банкротом, уникальное оборудование гниет в сырых цехах. Скоро ЦЕРНу понадобятся новые кристаллы, а Россия объявила, что собирается наконец приступить к собственным крупным мегапроектам. Большой адронный коллайдер в обещанную черную дыру не провалился. Но завод в Богородицке попал в яму, которая глубже и безнадежнее.

Даже в лучшие времена на заводе зарплата у оператора составляла 15 тыс. рублей, у начальника производства — 24 тыс. В ЦЕРНе студенты, которые моют посуду в кафетерии, получают больше.

Запор или понос

На изъеденной плесенью стене фонарик высвечивает изречение Жириновского: «Диктатура — это запор, демократия — понос. Выбирайте на свой вкус». На завод приезжал уроженец Богородицка известный деятель КПРФ Иван Мельников и обещал, что непременно решит проблемы, но ничего не изменилось. Зато член «Единой России» уже бывший губернатор Вячеслав Дудка завод, благодаря которому мир узнал, что туляки по-прежнему могут подковать блоху, ни разу своим высоким присутствием не почтил. Для полноты политической палитры надо добавить, что глава местной администрации Герман Ларин — член «Правого дела». Заводу от политического калейдоскопа ни холодно ни жарко.

Россия объявила поддержанный всеми политическими фракциями курс на инновации и высокие технологии. Лучшего примера, чем Богородицкий завод технохимических изделий, на этом высоком поприще не сыскать. При этом власть ничего не делала, чтобы обеспечить мировой прорыв — все оборудование досталось в наследство от советских времен, иностранцы в 1990-х годах сами нас нашли. Чистота кристаллов из Богородицка не замутнена вредными примесями, и впервые в практике ЦЕРН было решено отказаться от параллельных поставок. 3 тыс. кристаллов, которые сделал Шанхайский керамический институт, остались на складе — на Большом адронном коллайдере работают исключительно 80 тыс. кристаллов из Богородицка. Я помню, как ликовали наши чиновники по этому поводу на презентации коллайдера в Женеве осенью 2008 года.

Высокая политика от провинциального Богородицка далеко. Завод на свои доходы купил в Америке линию солнечных батарей. Заморская линия в сырой темноте укутана покрывалом и напоминает спящую принцессу, которая никогда уже не дождется своего принца хотя бы потому, что всех мужчин с завода уволили.

Еще недавно на заводе работало под тысячу человек. Сейчас, не считая охраны, — пара десятков. Последние увольнения прошли в конце 2010 года, последние митинги — весной 2011 года.

Весной Владимир Путин, который подписал с Меркель соглашение о мегапроектах, где понадобятся кристаллы из Богородицка, поручил министру Христенко и главе «Ростехнологий» Чемезову разобраться в ситуации с заводом. В июне у вице-премьера Сергея Иванова состоялось заседание, темой которого были заявлены «финансовое оздоровление и дальнейшая производственная деятельность завода», но об этом почему-то забылось, и говорили совсем о другом. Решили 500 млн, которые отпущены заводу на 2012-2013 годы, передать другим объектам.

Миллионеры и инженеры

Последние работники завода технохимических изделий — сплошь женщины, которые приводят в порядок документацию завода-банкрота. Женщины похожи на плакальщиц на похоронах, а документы в их руках — на белые платки. Последние женщины сидят в тесных комнатах, где им оставили электричество. Коммуникации отключены, и туалет не работает — мужчины по доброте душевной на прощание сколотили «скворечник» во дворе.

— Это ужас! — жалобно причитает начальник технического отдела Валентина Аникеева. Она закончила элитный МИСиС и всегда смело смотрела в будущее. — Люди остались не просто без работы, но и без надежды, потому что город маленький.

Последний мужчина на заводе — главный инженер Александр Ткачев. В Богородицке с 1976 года, сразу после вуза, получил считавшееся завидным распределение. Сегодня Ткачев похож на пожилого красноармейца Сухова с гаремом, но без пулемета. Оставшись на руинах, главный инженер предается воспоминаниям о славном прошлом. Ему хочется материть действительность, но он не рискует указать на главных виновников бед и выбирает иные объекты для обличения.

— Жалкие придурки слепят лазером самолеты, — говорит главный инженер, овладев вниманием женщин, которые перебирают документы, как четки. — В прежние времена мы на нашем заводе делали выжигатели, которые длинным зеленым лучом выводили из строя приборы наведения в танках и артиллерийских орудиях, заодно разрушали сетчатку наводчиков. Это была, я вам скажу, работа! Потом Шеварднадзе убедил Горбачева, что это негуманно, и тему закрыли. Недавно выяснилось, что США в Неваде такое оружие испытывают.

Главный инженер рассказывает о достижениях предприятия, где провел всю жизнь, с замогильным спокойствием гробовщика. «Душа застыла, а сначала жутко было от тишины и пустоты, — говорит Ткачев. — Завод превратился в фильм ужасов». Вчера в его кабинет трезвонили из Германии и Италии, он ездил в Швейцарию, а теперь ни кабинета, ни телефона не осталось. По ходу выясняется, что сдать часть цехов в аренду невозможно, потому что завод построен на монолитной плите, чтобы не было тектонических возмущений при выращивании кристаллов. Завод стал заложником своей уникальности и напоминает нищего доцента, который в пустой лаборатории остался наедине с остывшим осциллографом. После банкротства заводом заинтересовались лишь коммерсанты из Чехии с унизительным проектом: печи выбросить, а в цехах шить мешки для сыпучих материалов.

— Мне предлагали уйти в бизнес, — сообщает главный инженер и чуть не спотыкается в темноте о сломанный стул. — И те, кто звал, уже миллионеры. Кем бы я стал? Рядовым миллионером? Это скучно. Мне выпало счастье работать по самым интересным проектам, и я ни о чем не жалею.

Впрочем, жизнь складывается из многих, иногда невидимых слагаемых и опрокидывает высокий пафос. Супруга преданного инженера, его любезная Катерина Матвевна, — хозяйка главного в Богородицке ресторана «Садко», а свояк — милицейский генерал, и это, очень может быть, помогает преодолевать бренные тяготы и хранить верность благородным идеалам.

Азербайджанец и адроны

Печальный удел завода технохимических изделий — не исключение для Богородицкого района, где за последние два года банкротами стали три крупнейших предприятия. В том числе заложенный еще графом Бобринским свеклосахарный завод, который выдержал все русские перевороты, революции и перестройки.

После всех визитов и разговоров мы заглянули в главный ресторан «Садко». Ресторан был пуст, как завод, но поужинать не удалось. Младые, но уже бесформенные официантки в окружении мрачных поклонников в спортивных костюмах растеклись на пластиковых стульях и не имели мочи приподняться. «Супа нет, салаты старые, а столы грязные», — уведомили нас. На окраине нашлось придорожное кафе, и азербайджанский ресторатор Намик крутился быстрее, чем адроны в коллайдере, о котором он не слышал, но которые составили увядающую славу Богородицку.

В 2012 году завод технохимических изделий мог бы отметить 50-летие. Отпущено ему было меньше одного человеческого срока, хотя заводы живут гораздо дольше. Свято место пусто не бывает, и в Шанхайском керамическом институте, который в подметки Богородицку не годился, потирают руки. Большой адронный коллайдер станет клиентом Китая.

Неужели Богородицк станет нашей очередной «Булгарией»? Или не поздно еще найти толкового лоцмана, выправить крен и поднять паруса?

http://www.izvestia.ru/news/496205